Пресс-служба Курганской епархии опубликовала интервью с иереем Леонидом Перчуговым, окормлявшим бойцов БАРС-15 «Ермак» в зоне специальной военной операции в течение двух месяцев. Сейчас священник уже вернулся домой и продолжил пастырское служение.
В начале 2023 года из Московской Патриархии в каждую епархию было отправлено официальное письмо с указанием составить списки священников-добровольцев, готовых ехать в зону боевых действий для окормления воинов. Откликнувшись на это письмо, митрополит Курганский и Белозерский Даниил принял решение отправлять на ротационной основе зауральских пастырей в зону проведения СВО. Секретарь Курганской епархии иерей Леонид Перчугов первым принял решение поехать на передовую. Недавно он вернулся из командировки. Публикуем рассказ отца Леонида о двухмесячном пребывании на передовой.
- Первый раз я на СВО ездил в марте, после меня ездил клирик Богоявленского собора иерей Даниил Перминов, затем снова я. Ротация у нас по 2 месяца, владыка так обозначил, потому что отправлять на больший срок – это оставлять курганскую паству без священника.
Я был в командировке с 20 июня по 20 августа. Когда уезжал из Екатеринбурга, то на вокзале встретился с отцом Даниилом Перминовым, который как раз возвращался домой.
Мы сначала приехали в Самару, так как там находится пункт постоянной дислокации 15-й отдельной гвардейской мотострелковой Александрийской миротворческой бригады, к которой приписан наш казачий батальон «Ермак». Этот батальон – сводный казачий отряд, составленный из добровольцев Волжского и Оренбургского войск.
- Из Кургана вы были один?
- Да. Были из Екатеринбурга, из других мест Урала. Но со мной в блиндаже жил курганец, преподаватель нашей православной гимназии Сергей П., который ушёл в апреле по контракту на полгода.
В Самаре на полигоне на базе 15-й бригады прошли сборы, обкатка. Мы организованно вместе молились с утра и по вечерам. В воскресенье ходили с отрядом в храм посёлка Рощинский под Самарой на Литургию. Я послужил, люди исповедовались, причастились. Крестил одного бойца.
Неделю были в Самаре, потом поехали в Новочеркасск. Там на полигоне отряды проходят подготовку, боевое слаживание, обучение по военным специальностям. У нас это заняло три недели. В это время были добровольцы, которые отсеялись по здоровью, так как началась серьёзная подготовка, когда нужно было преодолевать по 12 км в день в полной амуниции.
- Вы тоже преодолевали?
- Да, подготовку прошёл наравне со всеми. После трёхнедельного слаживания отправили на передовую в ЛНР, сватовское направление, и всё остальное время я провёл там. Дня через два после моего прибытия начались наши контратаки.
Что тут рассказывать - жили в окопах, ели тушенку, могу претендовать на медаль за 100 съеденных банок тушенки (смеётся).
- Вы, священник, не могли участвовать в боевых действиях. Чем вы занимались на передовой?
- Во-первых, организацией места для богослужений. Построили навес, закрыли маскировочными сетями, сделали площадку, где люди могли стоять во время службы, но при этом их не было видно с воздуха; из подручных материалов сделали престол, то есть, всё необходимое для проведения воскресной Литургии.
Во-вторых, обязательными поездками по позициям, в разные роты. Привозил запасные Дары, исповедовал, причащал.
- Далеко приходилось ездить?
- Батальон растянут, роты находится на некотором отдалении друг от друга. Ездил по ротам и причащал тех, кто не может приехать в воскресенье на богослужение. Не все могли приехать: есть боевое расписание, есть дежурство, есть приказы, задания. Проблемы с транспортом, не всех можно было привезти к месту богослужения, поэтому я сам посещал отдалённые роты.
- Ездили в одиночку?
- Нет, вместе с замполитом или ещё с кем-то, машина идёт не ради одного меня, стараются одновременно решить другие попутные дела.
Ну и третье – просто ходил на позиции, расположенные в пешей доступности. Ходил вечерами по отделениям своей роты, беседовал с бойцами за чаем. То есть работа с верующим личным составом, чем-то похожая на замполитовскую. Просто беседы – поддерживающие, просвещающие. У бойцов было много вопросов. Бывало, что они ко мне в расположение лично приходили. Но мне было легче прийти к ним, чем им ко мне, поэтому, в основном, я шёл.
- Крестить там приходилось?
- На передовой - нет, не приходилось, я покрестил только одного бойца на полигоне под Самарой. Поскольку у нас отряд казачий, то абсолютное большинство его состава – крещёные. Казаки – люди верующие, и не только православные, по казачьему уставу они могут быть мусульманами.
- А отпевать?
- К сожалению, отпевать приходилось, так как начались интенсивные боевые действия и были потери.
- Подробности быта: в чём готовили, где мылись, где стирали одежду?
- (Смеётся) Ходили, плохо пахли. Жили в блиндаже, готовили на улице. Полевой кухни не было, потому что на передовой любая движущаяся машина, в том числе полевая кухня – дополнительная цель для врага. Каждое отделение готовило для себя на своих позициях, им завозили продукты. Готовили на таких печках, которые называются «ракетами», ещё были газовые горелочки, на них тоже готовили, кто во что горазд. От нашей части было не так далеко до крупного населенного пункта, можно было съездить туда на машине или при известной доле выносливости сбегать пешком и купить свежих продуктов, что в принципе регулярно и делалось.
- Отношение мирного населения к вам?
- Отношение самое теплое, негатива никакого не встречал, наоборот, люди благодарят, называют защитниками. Конечно, у всех желание, чтобы боевые действия поскорее окончились, или чтобы хотя бы отбросили противника куда-нибудь далеко, чтобы не долетали его ракеты. Все хотят мира, но отношение к нам самое тёплое.
- А лично к вам, как к священнику?
- Самое доброжелательное. Я ходил в храмы, контактировал с местными священниками, пополнял запасы просфор. Все мне были рады. Вы же понимаете, что я не пойду в город в подряснике: во-первых, неудобно, во-вторых, приметно.
- Я знаю, что тыл старается присылать солдатам гуманитарную помощь. Вы получали посылки, как вам их распределяли?
- Есть склад батальона, куда приходит вся гуманитарная помощь. Дальше она распределяется по ротам в соответствие с заявкой. Огромное спасибо, тылу за помощь, и трусы-носки нужны, и сухой армейский душ нужен, особенно там, где мало воды. Но нас водой обеспечивали без проблем, слава Богу. Плюс недалеко от наших позиций протекала речка, больше похожая на ручеек. Есть место, где она чуть пошире, я ходил туда, купался, мылся, стирал бельё. Благо, что лето.
- Из Кургана с родины приходили посылки?
- Конечно, и посылки, и письма. Из Кургана пришёл транспорт, пригнали уазики заместитель войскового атамана Оренбургского казачьего войска по Курганской области Дмитрий Валерьевич Исаев и атаман Тоболо-Исетского отдела Александр Николаевич Пылков, привезли гуманитарку, мы с ними встречались. Транспорт на передовой – проблема, ничего, кроме уазиков по тем дорогам не может проехать. Привезли приборы ночного видения и много хороших полезных вещей, за что огромное спасибо и им, и жителям Курганской области. Привезли и письма от детей, они всегда вызывают тёплое чувство, эти письма обычно развешивают в развёрнутом виде в кухонной зоне, в столовой, в блиндажах, чтобы бойцы могли их прочитать. Это поддержка, в трудную минуту ты понимаешь, - находишься тут не зря, чтобы дети в тылу спокойно спали. Бывают, конечно, курьёзные письма «Дорогой солдат, спасибо тебе, что ты умираешь за Родину!» (смеётся)
- Люди из каких мест были в вашем подразделении?
- Два войска – Волжское и Оренбургское, соответственно, Самара и Самарская область, Тольятти, а также Курган, Екатеринбург, Нижний Тагил, Курганская и Свердловская области. Человек, которого я крестил, был из Ханты-Мансийска.
- Как там обстоят дела с мобильной связью?
- Те проблемы со связью, которые существовали в начале СВО, уже решены. Стоят наши вышки, там берёт российская связь с симками Теле-2 и Билайн. Понятно, что связь со своими особенностями, во-первых, она контролируется, во-вторых, подавляется средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Когда против ракет работают РЭБы, то никуда не дозвониться. Но в принципе дозвониться и поговорить с домом можно. Намного хуже быть обнаруженным и обстрелянным. Если ты случайно подключился к вышке X-STAR, то твой звонок засечёт противник.
- А с Интернетом как?
- В ЛНР мобильного интернета нет, в ДНР есть. Некоторые пользовались спутниковым интернетом. Я спокойно обходился без него.
- А как вы узнавали новости, что делается в стране?
- Работало радио, а в блиндаже даже телевизор был со спутниковой антенной. Слушали и смотрели, если средства радиоэлектронной борьбы не глушат, тогда всё нормально работает. Правда, радиопередачи время от времени прерываются призывом к украинским солдатам сдаваться.
- С медицинским обслуживанием как?
- В каждом батальоне и роте есть санинструкторы. У нас была машина скорой помощи. Мелкие повреждения чинят на месте, а тяжелораненых увозили в госпиталь.
- Проблемы с медикаментами были?
- Проблем с обеспечением вообще не было. Всё необходимое есть, плюс очень поддерживает гуманитарная помощь - кроме вещей и продуктов ещё и тепло из дома.
- Понятно, что специальная военная операция – стресс и для физического, и для морального состояния человека. Она, как лакмусовая бумажка, проявляет человека. Встречались вам случаи героизма и трусости, подлости?
- Я считаю, что человек, пришедший на СВО добровольцем, по определению уже герой, потому что он понимает – его помощь необходима, по зову сердца оставляет мирную жизнь, семью, и идёт на фронт. Это уже героизм. И вообще: пребывание любого солдата на передовой – это героизм. Какой-то подлости я там не встречал, такие люди там просто не задерживаются.
- Дезертирство бывает?
- Дезертирство в добровольческих войсках – это нонсенс! У добровольцев самое страшное наказание – если тебя отправят домой.
- Вы взаимодействовали с регулярными войсками?
- Конечно! Мы входили в состав 15-и бригады, а это регулярные войска. И рядом с нами стояли разные войска, с которыми мы взаимодействовали, контрактники, мобилизованные.
- Сильно скучали по дому? Было ли вам страшно?
- Самая большая проблема – это разлука с семьёй, остальное всё терпимо. Страшно, несомненно, было. Желание вернуться домой и страх смерти присутствует у каждого солдата, у каждого человека, который там находится. Особенно когда слышит свист прилёта в свою сторону.
- Спасала молитва?
- Спасала быстрая реакция и Господь Бог (смеётся). Принимай положение «лёжа» и ползи в укрытие. Я молиться не успевал, просто полз. Молишься до и после, но не в этот момент. Может, потому что я под продолжительные обстрелы не попадал.
– Чем более всего сейчас может помочь тыл? И вы туда ещё раз поедете?
- В нашей епархии, слава Богу, очередь из священников, желающих поехать в зону СВО. Надо дать возможность съездить другим. Хочется верить, что победа не за горами, поэтому такой возможности, скорее всего, не представится. Но если будет такая необходимость, то, конечно, поеду.
А чего больше всего не хватает? Транспорта. Это самая насущная проблема. Автомобили ломаются, по ним попадают мины и пр. Поэтому чем новее машины, тем лучше. Потому что, когда идут дожди, то чернозём раскисает, а Украина – это поля-поля-поля, очень благодатные, плодородные. Самое главное – что там начинаешь понимать – это наша земля, не чувствуешь себя чужим, «оккупантом». Земля такая же русская, люди такие же живут, разделяющие такие же ценности.
Наше подразделение не штурмовое, больше вспомогательное, в прямые боестолкновения вступать приходилось не часто, но на самом деле, оно не менее важное. Грубо говоря, кому-то надо лес заготавливать, укрепления строить, инженерные работы выполнять. Мы выполняли свои функции, которые по-своему тоже необходимы. На фронте нельзя разделять по важности, потому что, если не будет в тылу работать рембаза, то ты не уедешь на сломанной машине; если тебе не подвезут вовремя еды, бойцы останутся голодными. Все важны, каждый на своём месте должен делать свою работу, на которую способны, и «сим победиши!»
- Был ли у вас момент, когда поняли – сил нет, ни физических, ни моральных, хочу домой?
- Нет, я же недолго был в командировке. Два месяца – это не тот срок, за который можно сломаться. Да и вообще, в добровольцы идут люди мотивированные. Это люди разных профессий: учитель географии, бизнесмены, бывшие военные, полицейские. Среди них немало очень талантливых. Один доброволец с позывным «Бывалый», награжденный, кстати сказать, медаью «За отвагу», написал стихи и разрешил мне выставить на наших епархиальных ресурсах.
Были среди бойцов и любители пения. Поскольку у нас командир батальона десантник, то на день ВДВ импровизированный концерт прошёл, выступали с творческими номерами. Пели под гитару, читали стихи собственного сочинения.
- У Вас какой был позывной?
- «Архангел». Я его не сам придумал, мне такой командир отряда дал.
- А если позывной не понравился, можно отказаться и попросить другой?
- Можно.
- Сколько человек живёт в блиндаже?
- Есть зона ответственности роты, она делится на взводА, те делятся на отделения. Обычно блиндаж делается на отделение, это 7-10 человек. У них есть ближайшая зона ответственности, окопы, огневые точки, щели, норы, здесь же выкопан блиндаж и кухонная зона. Я жил при управлении роты, в нашем блиндаже жили 5 человек, блиндаж был маленький.
- Кто строит блиндажи – сами солдаты или специалисты-строители?
- Наш друг – лопата (смеётся). Я-то понятно, приехал, когда всё было готово, но когда батальон заходил на позиции, их завели в лесополосу, показали план и сказали – копай здесь. Вот они и рыли.
- Понятно, зачем солдатам нужны бензопилы…
- Да, и бензопилы, и запасные цепи для них, и инструменты. Что-то построить или заготовить сухостой на дрова – везде пилы нужны.
Для меня, северного человека, где дубы не растут, было интересно жить в дубраве. Ночью слышно, как жёлуди падают на крышу блиндажа.
- А грибы там растут?
- Я не собирал – некогда было, но один раз, когда было потише, наш замполит насобирал груздей и сварил для всех груздянку.
- А рыбалка была?
- На позициях не до рыбалки, но когда боевые группы возвращались с заданий, их отводили от передовой вглубь, давали время на отдых и восстановление нервов, то можно было порыбачить. Я не был в боях, в «закрепы» не ходил, отдыхать мне было не от чего.
- «Закреп» – это что?
- Когда артиллерия отработает, а штурмовые группы выбьют противника с высоты или из лесополосы, надо закрепить за собой эту территорию. Для этого посылают уже не штурмовиков, но тоже крутых ребят, которые там закрепляются и держат оборону. Пока «штурмы» готовятся и собираются с новыми силами, они отбивают атаки.
- По вашему разумению, сколько это ещё продлится?
– Есть предсказание старца Зосима (Сокуры), нашего современника, очень почитаемого на Украине и широко известного в России. Перед своей кончиной в 2002 году он предсказал начало военных действий между Россией и Украиной. А про то, сколько они продлятся, он сказал – будет три Пасхи: первая кровавая, вторая голодная, а третья – победная. Две Пасхи уже прошло. Первая случилась 24 апреля 2022 года, когда украинский президент Зеленский сотворил кровавую пасху для всех жителей Донбасса. Тогда мы сильно надеялись на братские чувства украинского народа. Вторая Пасха – 16 апреля нынешнего года голодная не в плане продуктов (довести нас до голода занятие неперспективное), а нехватки обмундирования, снаряжения, снарядов. Но благодаря этому наша военная операция стала народной. Надеюсь, что третья Пасха, в 2024 году, будет победной.
Хотелось бы, чтобы люди в тылу больше помнили о ребятах в окопах, которые выполняют воинский долг, чтобы у нас не было такой позиции – «моя хата с краю». Всё-таки борьба ведётся за наше существование. Могу посоветоваться прислушиваться к проповедям Святейшего Патриарха Кирилла, он очень много правильных вещей говорит о СВО, его проповеди можно взять за руководство к действию в духовной жизни и в отношении к военным действиям. Так вот, он говорит, что сейчас Россия выполняет роль страны, которая удерживает наш мир от глобального зла. И когда попадаешь на СВО, то понимаешь это ещё более чётко и ясно. Одно дело – понимать это умом, другое – читать новости в интернет-каналах, а третье – когда ты непосредственно в этом участвуешь, встречаешься там с людьми, видишь всё происходящее своими глазами. Ты понимаешь, что новости, скажем, в телеграм-каналах, никакая не пропаганда и не преувеличение, а, наоборот, некая недоговорённость, чтобы не шокировать общественность.
Ведь в действительности, наш противник, не все солдаты, а его наёмнические и неонацистские батальоны, творят зверства. Я разговаривал со свидетелями и с жертвами этих зверств. У нас тоже был случай: в одном подразделении парни попали в плен, а когда наши отбили лесополосу с укреплениями, то нашли одного распятым, а другого четвертованным, с отрубленными руками и ногами. Это не выдумка, а реальный случай.
Мы воюем со злом, воюем за своё существование. И не надо думать: если я останусь в стороне, то война в мой дом не придёт. Нет, она не придёт, только если мы там сейчас победим.
Беседовала Татьяна Маковеева.
Бывалый. 06.07.2023
Луга, луга, Луганщина
Российская земля.
Полита кровью ратною
Обильно здесь она.
Дедами, нынче внуками
Счищается позор.
С нацистской вражьей силою
Ведётся смертный бой.
* * *
Друзьям сказал – на время ухожу,
Вы помогите, если что, отцу и маме.
Кому что должен – всё верну.
Жива Россия, коль мы живы с вами.
Кто что подумал или что сказал,
Пускай останется на совести такого.
Кто восхищался, плакал, а кто и дураком назвал –
Единства нет, один «умней» другого.
Жива Россия, знаю, что жива.
На фронт идут не только за деньгами.
Пока мы вместе – мы страна,
Едины мы, коль вера в правду с нами!
Источник: Курганская епархия
